В 2017 году протестанты всего мира отпразднуют 500-летие Реформации. По этому случаю издательство «Евангелие и Реформация» подарило возможность русскоязычным читателям лучше познакомиться с историей и богословием протестантизма, опубликовав несколько значимых трудов ведущих евангельских специалистов в этих вопросах. Среди них ― книга Пола Хелма «Богословие Жана Кальвина для начинающих».
Пол Хелм ― богослов с большим опытом преподавания в различных учебных заведениях англоязычного мира. Его писательская деятельность включает в себя более десяти книг по историческому и систематическому богословию, философии, журнальные статьи и отдельные главы в книгах. На русском языке доступна его книга «Провидение», вышедшая в 2014 году в серии «Контуры христианского богословия».
Уже в первом предложении книги автор ясно определяет свою цель: позволить Кальвину «говорить о самом себе» (стр. 9). Для этого Хелм приводит множество цитат из «Наставления», уделяя ему основное внимание (9), а также из комментариев, писем и отдельных трактатов Кальвина. Помимо первоисточников Хелм неоднократно обращается к трудам признанных специалистов по жизни и богословию Кальвина. В данной работе основное внимание автора сосредоточено на богословских, а иногда и философских идеях женевского реформатора. Как поясняет он сам, его подход к изложению материала «конструктивно-критический», т.е. основной акцент стоит на значении и согласованности (или непоследовательности) богословских и философских идей Кальвина (9).
Книга состоит из восьми глав и достаточно подробной библиографии. Первая глава сочетает в себе краткий биографический очерк (13). В ней также присутствует объяснение интеллектуального, культурного и богословского контекста первой половины XVI века. Здесь Хелм подчеркивает ключевую роль «Наставления» в понимании общего богословия Кальвина (16). При этом Хелм не забывает упомянуть, что «изучение богословия Кальвина не следует путать с изучением кальвинизма» (20, 21), поскольку последнее представляет целое движение, в то время как первое ограничено взглядами одной исторической фигуры. Заключительный раздел главы посвящен вопросу понимания Кальвином связи между богословием и философией. В ней автор показывает, каким образом Кальвин использовал философию в своей аргументации, хотя нередко и относился к ней настороженно, был «философски эклектичен» (30) и «опирался» на философские идеи в случае необходимости (33).
Вторая глава посвящена учению Кальвина о знании Бога и самих себя. В самом начале ее автор поясняет, что у Кальвина отсутствовала проработанная теория религиозного языка. Вместо этого особый акцент делался им на откровении Бога о Самом Себе в Писании (35). Хелм отмечает, что в рассуждениях о Боге Кальвин предпочитал говорить о Боге «по отношению к нам», нежели о Боге «в самом себе» (35). Задачей богослова в этом случае он видел познание Бога посредством библейского откровения, а не попытки уразуметь непостижимое и сокрытое. В этой же главе Хелм делает важное пояснение о том, что, по мнению Кальвина, причина, по которой творение может иметь истинное знание о Творце, заключается в том, что Бог по Своей благодати «приспосабливает» Себя к нам, хотя между нами существуют огромные различия (36). С помощью цитат из «Наставления» автор демонстрирует, что для Кальвина знание творения о самом себе проистекает из его знания о Боге (39). В результате Хелм приходит к выводу, что, согласно Кальвину, знание Бога и себя «непосредственно взаимно», и в процессе познания Бога человек «автоматически и неизбежно» черпает истинное понимание самого себя и затем, «познавая себя», он тут же приходит к познанию Бога (41). Хелм отмечает, что поскольку учению о познании Бога и самих себя отведены начальные разделы «Наставления», оно выполняет роль предисловия и задает тон всей книге. По мнению автора, эта идея отражает суть всего мировоззрения Кальвина (43).
В следующей главе автор знакомит читателя с рассуждениями женевского реформатора о Троице. Говоря о тринитаризме Кальвина, Хелм называет его «сдержанным» (63). Выбор этого слова объясняется «применением минималистского метода при озвучивании учения о Троице», используемого Кальвином в попытке не впасть в крайности и держаться подальше от заблуждений (67). Однако автор отмечает, что бывали времена, когда Кальвину приходилось отойти от минимализма в своих формулировках и противостать оппонентам развернутым объяснением (68). Подход Кальвина к изложению учения о Троице автор сводит к нескольким ключевым принципам (71). Хелм отмечает уникальный вклад Кальвина в богословие протестантизма посредством учения о Святом Духе как о Духе Христа (73). Согласно Хелму, этот взгляд «занимает центральное место» в богословии Кальвина и «обладает богатым содержанием» (73). В заключительной части главы автор делает несколько пояснений о понимании Кальвином посреднического служения Сына, обсуждает «правило Карла Ранера» и оценивает масштабы влияния восточных отцов на учение реформатора о Троице. Интересно, что Пол Хелм не во всем соглашается с Кальвином и иногда указывает на некоторую непоследовательность в его объяснениях (66).
Четвертая глава плавно переходит к обсуждению христологии Кальвина и ее связи с сотериологией. Хелм объясняет, что на центральном месте в учении Кальвина о познании Бога стоит правильное понимание личности и дела Иисуса Христа (79). Здесь автор щедр на эпитеты, говоря, что в сфере богословия учение о личности и делах Христа является «самым важным и ярким проявлением творческого гения Кальвина» (79). Хелм поясняет, что не Кальвин изобрел тройное описание Христа как Пророка, Священника и Царя. Однако он называет поистине «новаторской» идею реформатора о Христе как об источнике «двойной благодати» (80). Суть этой концепции состоит в том, что союз верующего со Христом приносит первому, как оправдание, так и освящение. Освящение «неизбежно сопровождает оправдание», поскольку является вторым аспектом единого дара (103). Среди прочего, в этой же главе Хелм рассуждает об умилостивлении (здесь читателю следует учитывать, что в русскоязычной литературе для описания данного понятия также используется термин «искупление»). Хорошее знание автором трудов Кальвина проявляется в разрешении дилеммы о кажущемся различии в понимании умилостивления в «Наставлении» и в проповедях и комментариях (95-98). Хелм выражает уверенность о том, что в отношении природы умилостивления Кальвин был сторонником теории заместительного наказания (101).
Говоря о благодати и вере в следующей главе, автор особо выделяет роль Святого Духа в применении к грешнику двойного дара Христа. Хелм отмечает, что, согласно Кальвину, союз со Христом не обретается верой, но именно «благодаря этому союзу, Дух зарождает» в избранных веру, поскольку «Дух привлекает ко Христу тех, кого дал Ему Отец» (109). Поясняя воззрения реформатора, Хелм пишет, что в результате грехопадения человек лишился свободной воли, хотя при этом и не стал роботом, обреченным делать то, чего не желает (117). Хелм добавляет, что без осознания того, какое важное место реформаторы отводили учению о разрушительном воздействии греха на природу человека «невозможно понять богословие Реформации и вклад Кальвина в него» (117). Отвечая на критику оппонентов реформатского учения о полной испорченности и неопреодолимой благодати, Хелм говорит, что, согласно Кальвину, «в обращении Бог не подавляет человека, а напротив, восстанавливает его способность желать доброго и приносящего славу Богу» (118).
Рассуждения Хелма о предопределении и провидении в богословии Кальвина содержат множество полезных примечаний. Так, к примеру, автор предупреждает читателя о распространенной ошибке приписывать Кальвину авторство идеи предопределения и «одержимость» ею (120). В данном вопросе Кальвин опирался на учение своих предшественников и, в конечном счете, на Новый Завет (120). Другое важное замечание Хелма касается учения о двойном предопределении. Он отмечает: «Кальвин не выводит логически проклятие из избрания. Он не рассуждает так: некоторые избраны к жизни, поэтому некоторые предопределены к смерти. Скорее, он находит учение о проклятии в Писании и по этой причине принимает его» (121). Поэтому, согласно Хелму, в учении Кальвина о предопределении существует асимметрия (122). К тому же сам Кальвин не называл свое понимание «двойным предопределением» (122). Истинная причина избрания, по его мнению, сокрыта от людей и находится в тайном Божьем замысле (124-125). Уверенность же в избрании человек обретает только на основании личных отношений со Христом, который есть «зеркало избрания» (130).
Шестая и седьмая главы книги посвящены вопросам христианской жизни, а также взгляду Кальвина на церковь и общество. Хелм утверждает, что для Кальвина «Реформация заключалась не только в реформировании учения о спасении», но и в «изменении церкви и ее отношений с обществом таким образом, чтобы в этих отношениях отразилась реформационная сотериология» (160). Касательно жизни отдельного верующего, Кальвин, по мнению Хелма, делал большой акцент на «мотивы поступков и намерения человека» (133) и «не уставал подчеркивать, что реформационное учение об оправдании одной верой не ведет к беззаконию» (133-134). Здесь Хелм снова поясняет, что, исходя из двойственного характера дара Христа, союз с Ним отличается существенными нравственными последствиями (134). Не смотря на то, что сегодня среди некоторых исследователей распространена мысль о том, что реформаторское учение о мистическом союзе со Христом служит аналогом восточного учения об обожении, Хелм подчеркивает, что у такого взгляда нет серьезных оснований.
В этих же главах читателю будет интересно ознакомиться с видением Кальвина на свободу, роскошь и жизненное призвание (земную профессию). Автор справедливо предупреждает об опасности анахронизма при рассуждении об этих вопросах (145). Приводимые им цитаты из «Наставления» и комментариев, а также примеры из жизни церквей Женевы помогают читателю составить более глубокое представление о предмете разговора. Отдельным разделом в этой главе рассматривается казнь Мигеля Сервета (178-182). Любопытно, что Хелм не пытается полностью оправдать Кальвина. Напротив, рассматривая просьбы Кальвина о замене одного вида казни (сожжения) на другой (отсечение головы), Хелм утверждает, что такая просьба «менее чем достаточна для того, чтобы оправдать его» (180). Даже правильное понимание исторического контекста, по мнению Хелма, не приходит ему на помощь (180). Автор называет казнь испанского еретика «ужасным следствием учения о религиозной нетерпимости» (180). Но при этом, конечно же Хелм не считает Кальвина и всецело виноватым. Однако некоторым читателям может показаться странным, что в этом разделе автор опускает некоторые важные подробности дела Сервета (такие, как осуждение Сервета католиками на смертную казнь и его побег из заключения, роль Кальвина в судебном процессе и его гражданский статус в Женеве, одобрение казни другими протестантскими городами и др.).
Заключительная глава повествует о результатах служения Кальвина и об интеллектуальном содержании кальвинизма после его смерти. Хелм показывает, как произошло развитие заветного (ковенантного) богословия и рассуждает о том, можно ли обнаружить начатки этой системы в трудах самого женевского пастора. По мнению автора, утверждения в сослагательном наклонении о согласии или несогласии Кальвина с формулировками позднего кальвинизма не всегда однозначны (195). Среди прочего, Хелм анализирует тезис о том, что после смерти Кальвина реформатское богословие скатилось к академическим спекуляциям и рационализму, показывая, что во многом такие разговоры являются преувеличением. Хелм уверен, что Кальвин был «первым кальвинистом», и существует неразрывная преемственность между ним и поздним кальвинизмом в их понимании богословия и духовности (211).
Как было отмечено ранее, в своей работе Пол Хелм старался позволить Кальвину говорить за себя. Книга насыщена цитатами из первоисточников, что делает этот ресурс, едва ли, не единственным в своем роде руководством к богословию Кальвина на русском языке. Хотя автор старался сделать свое объяснение доступным и «не затруднять понимание Кальвина» для начинающих (10), книга не лишена сложных разделов, например, о натурбогословии (19, 139-143) и реформатской эпистемологии (201-211). Дополнительной трудностью является частое обращение к латинским терминам. Повторение ключевых деталей по ходу книги сшивает ее главы в целостное повествование и помогает читателю сохранять ясную картину. Однако вероятно, что кому-то оно может показаться излишним.
Также следует отметить, что при явной симпатии автора взглядам реформатора, он не умалчивает о грехах и промахах своего персонажа (см. упоминания раздражительности Кальвина и напряженности его отношений с родственниками (136, 149, 188)). Подобная открытость свидетельствует о желании представить сбалансированную картину.
Следует помнить, что данный труд является кратким руководством к богословию Кальвина, а не к богословию вообще. Пол Хелм не делает обзор всех традиционных разделов догматики. Его выбор ограничен только центральными вопросами (9). Поэтому максимальную пользу от этого ресурса получит тот, кто уже знаком с ключевыми аспектами реформатского богословия и его истории. Тем не менее, труд Пола Хелма будет ценным и полезным пособием в библиотеке любого студента богословия, пастора и проповедника. И он, несомненно, обладает потенциалом обогатить читателей пониманием реформатского вероучения и истории протестантизма, мотивируя их жить для Божьей славы и прославлять Спасителя за Его милостивые благодеяния.
Обзор подготовил Игорь Гердов, магистр богословия, пастор церкви «Благая весть» г. Самара.
Купить книгу можно здесь
