Наш мир полон конкурирующих утверждений об истине. Каждый день нас осыпают заявлениями, что нечто – истина, а другое – ложь. Нам говорят, во что верить и во что не верить. Нас просят поступать так и не поступать по-другому. В своей ежемесячной колонке «Что я знаю наверняка» Опра Уинфри говорит нам, как надо распоряжаться своей жизнью и взаимоотношениями. Передовица «Нью-Йорк Таймс» постоянно говорит нам, как мы должны относиться к серьезным нравственным, юридическим и общественно-политическим вопросам современности. Ричард Докинз, британский атеист и эволюционист, говорит нам, как надо думать о нашем историческом происхождении и о месте во вселенной.
Как же нам разобраться во всех этих заявлениях? Откуда люди знают, что думать об отношениях, нравственности, Боге, происхождении Вселенной и многих других важных вопросах? Чтобы ответить на такие вопросы, людям нужен какой-то эталон, стандарт или критерий, на который они могут ссылаться. Другими словами, нам нужен высший авторитет. Конечно, у каждого есть какой-то высший эталон, к которому он обращается, сознает ли он это или нет. Некоторые обращаются к разуму и логике, чтобы рассудить между о конкурирующими утверждениями об истине. Другие обращаются к чувственному опыту. Иные же ссылаются на самих себя и на свое субъективное восприятие. Хотя в каждом из этих подходов есть какая-то истина, в прошлом христиане не принимали их как высший критерий знания. Вместо этого Божий народ повсеместно принимал, что есть лишь одно, что можно законно использовать как высочайший стандарт, – Божье Слово. Не может быть авторитета выше, чем сам Бог.
Конечно, мы не первое поколение, которое сталкивается с конкурирующими утверждениями истины. По сути, Адам и Ева столкнулись с этой дилеммой еще в самом начале. Бог ясно сказал им: смертью умрете, если съедите от дерева познания добра и зла (Быт. 2:17). С другой стороны, змей сказал им обратное: «…Нет, не умрете» (Быт. 3:4). Как же Адаму и Еве следовало рассудить между этими конкурирующими утверждениями? Эмпирически? Логически? По тому, что казалось им верным? Отнюдь, был только один стандарт, к которому они должны были обратиться, чтобы принять решение, – Слово, сказанное им Богом. К сожалению, этого не произошло. Вместо того чтобы обратиться к Божьему откровению, Ева решила самостоятельно разобраться в этом вопросе: «И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз… и взяла плодов его и ела…» (Быт. 3:6). Не думайте, что грехопадение заключалось лишь в том, какие плоды ели Адам и Ева. Сама суть грехопадения была в том, что Божьи люди отвергли Его Слово как наивысший стандарт для всей жизни.
Если же Божье Слово – наивысший стандарт для всей жизни, то следующий вопрос крайне важен: куда нам за ним обратиться? Где его найти? Этот вопрос, разумеется, ведет нас к одному из главных споров протестантской Реформации. Хотя власти Римско-католической церкви были согласны, что Божье Слово – это наивысший стандарт для всей жизни и учения, они считали, что это Слово можно найти не только в Писании. Рим утверждал тройную структуру авторитетов, включавшую Писание, предание и учительство церкви (Магистериум). Ключевым компонентом этого тройного авторитета был Магистериум, то есть авторитетное учительство Римско-католической церкви, выражавшееся главным образом в папе. Поскольку папа считался приемником апостола Петра, его официальные заявления (ex cathedra) считались словами Самого Бога.
Именно в этом вопросе реформаторы не сдавали своих позиций. Признавая, что Бог разными способами давал Слово Своему народу до Христа (Евр. 1:1), они утверждали, что больше не следует ожидать продолжающегося откровения после того, как Бог уже проговорил в Своем Сыне (ст. 2). Писание ясно говорит, что апостольское служение предназначалось для выполнения разовой задачи в истории искупления – заложить основание церкви (Еф. 2:20). Закладывая это основание, апостолы главным образом передавали церкви залог авторитетного учения, подтверждавшего и применявшего великий искупительный труд Христа. Таким образом, книги Нового Завета – неизменное воплощение учения апостолов – нужно считать последней частью Божьего откровения Своему народу. Только эти книги, вместе с Ветхим Заветом, по праву можно считать Божьим Словом.
Эта убежденность в принципе sola Scriptura (что только Писание – Божье Слово, а потому единственное непогрешимое руководство для жизни и учения) воспламенила Реформацию. Действительно, этот принцип признавали «формальной причиной» Реформации (тогда как принцип sola fide, «только верой», признавали «материальной причиной»). Дух этой доктрины выражен в знаменитой речи Мартина Лютера на Вормсском рейхстаге (1521), когда от него потребовали отречься от своего учения:
Пока я не опровергнут свидетельствами Писания или ясными доводами, – ибо я не верю ни папе, ни соборам; известно, что они часто заблуждались и противоречили сами себе, – меня осиливают приведенные мною слова Писания. А поскольку моя совесть в плену у Слов Бога, я ни от чего не могу и не хочу отрекаться, потому что опасно и невозможно идти против совести. <…> Да поможет мне Бог. Аминь.
Для Лютера Писание и только Писание было верховным судьей в том, во что нам следует верить.
Разумеется, как и многие важные христианские принципы, учение о sola Scriptura часто неверно понимают и применяют. К сожалению, некоторые используют sola Scriptura как оправдание индивидуалистического подхода «я, Бог и Библия», когда церковь не имеет реального авторитета, а историю церкви не принимают во внимание при толковании и применении Писания. Таким образом, многие церкви сегодня практически оторваны от истории, полностью отказавшись от богатых традиций, символов веры и вероисповедных документов церкви. Они ошибаются, считая, что смысл sola Scriptura в том, что Библия – единственный авторитет, а не в том, что Библия – единственный непогрешимый авторитет. Как ни странно, такой индивидуалистический подход в действительности подрывает тот самый принцип sola Scriptura, который он должен бы защищать. При чрезмерном внимании к автономии отдельного верующего остаются только личные субъективные суждения о смысле Писания. В таком случае возвышается не столько авторитет Писания, сколько авторитет человека.
Реформаторы не признали бы подобное искажение за свой принцип sola Scriptura. Напротив, они весьма умело опирались на Отцов церкви, церковные соборы, символы веры и вероисповедные документы церкви. Такая укорененность в истории считалась не только средством сохранения ортодоксии, но и средством сохранения смирения. Вопреки распространенным представлениям, реформаторы не считали, что они предложили что-то новое. Наоборот, они полагали, что возвращаются к чему-то очень старому, во что церковь изначально верила, но впоследствии извратила и исказила. Реформаторы были не изобретателями, а археологами.
Есть и другие крайности, от которых нас защищает принцип sola Scriptura. Хотя мы, безусловно, хотим избежать индивидуалистической и неисторической позиции многих современных церквей, sola Scriptura также предохраняет нас от навязывания правил и от возвышения символов веры, вероисповедных и других человеческих документов (или идей) до уровня Писания. Нам всегда следует быть настороже, чтобы не допускать тех же ошибок, что в Римской церкви, и не принимать, скажем так, «традиционализма», когда стремятся ограничивать совесть христиан в тех сферах, где Библия этого не делает. В этом смысле sola Scriptura стоит на страже христианской свободы. Но самая большая опасность в связи с принципом sola Scriptura не в том, что его неверно понимают. Самая большая опасность в том, что о нем забывают. Мы склонны размышлять об этом принципе исключительно в рамках споров шестнадцатого столетия, словно это лишь отголоски давних разногласий между католиками и протестантами, уже не актуальных в наше время. Но для современной протестантской церкви это учение нужно больше, чем когда-либо. Уроки Реформации по большей части уже забыты, и церковь вновь начала полагаться на наивысшие авторитеты вне Священного Писания.
Желая вернуть церковь к принципу sola Scriptura, следует понимать, что мы не сможем этого добиться, если будем только объяснять сам этот принцип (хотя и это нужно). На самом деле, основной способ, как можно возвратить церковь к этому учению, состоит в том, чтобы проповедовать само Писание. Только Божье Слово в силах изменять и реформировать наши церкви. Поэтому мы должны не только говорить о sola Scriptura, мы должны показывать этот принцип. И поступая так, надо проповедовать все Божье Слово, а не выборочно брать свои любимые тексты или тексты, которые, по нашему мнению, хотят слышать в нашей церкви. Мы должны проповедовать только Слово (sola Scriptura), и мы должны проповедовать все Слово (tota Scriptura). Эти два принципа тесно связаны. Когда они соединены силой Святого Духа, можно надеяться на новую реформацию.
Источник: http://www.ligonier.org/blog/understanding–sola–scriptura/.
